.имя, фамилия
Она любила называть себя Сарой, хотя в тоже время представлялась Фиби, ей нравилось имя Оливия, но она никогда по-настоящему не привыкала ни к одному из них. Я звал ее Мандарин, ей это нравилось... наверно сейчас у нее нет другого имени..
.клички, прозвища
Что ж... я же сказал что ее зовут Мандарин...
.возраст
кажется 26 лет.. ей было 24 когда мне пришлось уйти
.принадлежность
лишенный демон
.ориентация
она лишенная.. она не умеет любить... только чувствовать где-то очень и очень глубоко внутри... би
.БИО
Когда я вошел, она сидела в полном одиночестве. Я отлично знал, что когда-нибудь это случится, а сейчас понимаю – это случится именно сейчас. Молчу, не хочу подавать голос или просто не знаю с чего начать, или просто боюсь прервать эту тишину. В общем – не знаю. Она сидит ко мне обнаженной спиной, где под черными крыльями длинные сухие полосы медленно стекают вниз, спускаясь в зону нагого торса и скрываясь где-то дальше. Это я оставил, я знаю... Я не думал тогда, больно ли ей было, но сейчас осознаю, что это до тех колик приятная боль была невыносима, наверно она и не вынесла, наверно сейчас я умру. Все произойдет быстро. Очень быстро – я знаю.
Ее прекрасное идеальное тело, так элегантно восседавшее на старом подоконнике, недвижимо, но как только я делаю первый шаг, оно дергается. Я останавливаюсь, делаю глубокий вдох – это всего лишь сквозняк, всего лишь сквозняк... Она не оборачивается, вряд ли видит или чувствует меня, но и я боюсь себя опознать, слишком сложно сейчас, слишком. И вот еще один невинный шаг к ней на встречу, а она опять шевельнулась, может, я ошибаюсь, и она все-таки видит? Да нет, вряд ли – как? Ладно нужно успокоиться, настроиться, чего тут – взял да сделал... это нужно, я ведь понимаю, отлично понимаю, что так нужно, я не могу поступить по-другому. Я не хочу! Не хочу! Но я должен, или иначе неминуемая смерть. Я или она. Если бы все было так легко! Я не могу не повиноваться приказу, как ни была бы сильна любовь или даже.. дружба? Я все равно погибну когда погибнет она, все равно умру, если она меня отвергнет. Но я не могу не сделать этого, совершить ошибку – да.
     Я подхожу все ближе, делая аккуратные осторожные шаги, так тихо, словно кошка. Из глаз текут горячие слезы, я никогда не плакал до этого, и сейчас они особенно обжигающе одаряют поцелуями мои щеки. Ох, нет, неужели я действительно должен сделать это! Медленно рука поднимается прямо над ней, крепко обхватив мокрыми пальцами рукоятку тяжелого разделочного ножа. Еще несколько секунд и она испытает истинную боль, она будет настолько сильной, что наверно я сам закричу вместе с ней, и наши голоса будут бить в резонанс...
Я снова делаю глубокий вдох, она по-прежнему сидит как обездвиженная и смотрит в окно. Обнаженная фигура идеальной девушки... Я напрягаю руку, пытаюсь противиться этому чувству долга, делаю размах.
Не знаю... наверно мне показалось, но в самый последний момент, когда я уже стал кричать, высвобождая всю злость, все силы, всю любовь, я ненароком встретился с ней взглядом, но она смотрела прямо, спокойно, уголки ее губ были слегка приподняты, а по щеке медленно ползла слеза. Я чувствую, как лезвие ножа врезается в твердую плоть, врубаясь в кость. Она, наверно, хочет сдержаться, промолчать, но это было ужасно... Тонкие блестящие чешуйки со звоном отлетают от крыльев, разбрызгивая повсюду капли горячей густой крови. А я не останавливаюсь, снова вытаскиваю лезвие и снова размахиваюсь, чтобы ударить во второй раз. Она плачет, из ее красноватой груди вырывается, словно предсмертный крик, но она все так же сжимает в холодных руках ноги, вонзившись длинными ногтями в самую плоть, она все так же улыбается сквозь дикий крик, все так же спокойна, хотя тело ее содрогается от невыносимой боли...
А я продолжаю рубить ножом ее черные крылья и кровь залепляет мне глаза, с каждым ударом сердце мое рушится, мелкие его осколки падают все ниже и ниже, постепенно от него не остается ничего.
Но тут стук. И тут и я почувствовал что-то чуждое. Словно чем-то удивительно острым вонзились в самую глубь моей груди, отыскав остатки разбитого сердца. Все кажется в замедленном действии, на этот раз и она испугалась. Мы поворачиваемся к двери, наши взгляды оба так напуганные и так невинны, падают на незваных гостей.
Тут я понимаю, что это конец. Действительно конец. Он крепко обхватывает рукой окровавленную шею хозяина, так же крепко держа в другой нож. Хозяин плачет, кажется из глаз капает кровь, я понимаю, что он умирает, а внутри меня как будто что-то тоже умирает, сворачивается и гниет прямо изнутри... Я умираю...

Он погиб вместе со своим хозяином. Та боль, которая рвала мое тело, была невыносимой, я не могла держаться. Когда я очнулась, мой взгляд сразу упал на светлый, возможно даже слишком, потолок. Я лежала на спине, положив бесчувственные руки вдоль тела. Было больно, но что-то мешало мне говорить, что-то не давало слезам выйти наружу. Вдруг я поняла, что лежать было удобно. Действительно удобно... Их нет! Их больше нет...
Мой хозяин знал о нападении, но не думал, что это случится так быстро. Конечно, не мог позволить мне потерять силу мысли, не мог позволить потерять советчика. Не успел спасти крылья, успел отомстить....

.Характер
Я всегда любил ее. Мы были неразлучны с детства, как и наши хозяева – словно братья. Я всегда любил ее. Любил так, как люди любят воздух, как рыбы любят воду, как живые любят жизнь. Она была для меня всем, и потерять ее означало бы потерять жизнь, душу, сердце. Уж лучше бы я стал лишенным, чем лишил бы свою жизнь этого лучика света.
Она любила просыпаться по утрам, одарять меня холодным поцелуем едва коснувшихся горячих губ, потом подниматься, надевая короткие шорты, и убегать. Она пропадала днями, но я знал, что она вернется. Когда она возвращалась, мы садились вместе, она обнимала меня, клала голову мне на грудь и тихо плакала. Так бывало мы сидели часами, и никто не осмеливался произнести хотя бы звук, лишь тяжелое дыхание нарушало эту мертвую тишину. А потом она поднимала голову, ее заплаканные и оттого красные глаза смотрели прямо мне в лицо, не моргая. Я смотрел на нее, на этот нежный и такой невинный взгляд и сам начинал плакать, слезы катились из моих глаз, а в сердце что-то стучало с бешенной силой о стенки сосудов, я понимал – это любовь.  Возможно, она никогда не любила меня, она не могла относиться к вещам серьезно, но я всегда знал, что страх потерять выше легкомыслия. Любая вещь – живая или мертвая, – которую она приводила в свой дом, всегда становилась чем-то особенным, приживалась у нее, превращалась в дорогое и бесценное. Она мало к чему имела большую страсть, но если что-то любила, то любила по-настоящему всем большим и горячим сердцем.
Ей нравилось гулять в дождь, выходить босой на улицу, прыгать по лужам, разнося вокруг  брызги прозрачной воды. Потом она приходила домой и долго рассматривала красные от холода пальцы ног, но никогда не грелась, всегда была раздета, не задумываясь ни о здоровье, ни о том, как она выглядит. Ей всегда было плевать на чужое мнение, никто не говорил с ней о ней самой, никто не давал советы, никто не критиковал, она всегда не слушала, не задумывалась, забывала. Я пытался заставить ее переодеть слишком короткие шорты, снять те глупые чулки, но постепенно начал понимать, что это ее личный образ, и даже мне никогда не изменить его, но в то же время я безумно в него влюбился и уже сам не обращал на высказывания в ее сторону.
Она всегда была уверена в себе и действовала так, как ей это подсказывали ее собственные мысли. Она не слушалась никого, кроме своего хозяина, хотя просто не могла не слушать его. Это беспечный демон без забот и волнений, с огромным сердцем, горячей головой, но легкими мыслями...
Я знал, что ее хозяин слыл не лучшей репутацией. Он изменил сам себе и себя предал, стал черствым, холодным, мнительным. От его руки погибло не мало людей, от руки его демона погибло не мало демонов и ангелов. Его ангел умер очень давно, так случилось, что его заказали, после этого единственной его опорой была она. С ее помощью он убивал, ее он всегда использовал, но ей дорожил. При всей ненависти к нему, она и его любила. Он насиловал ее, очень часто, она прощала, разрешала, потом долго плакала. Но она знала, что без ее советов, он не выживет, а она была лучшим советчиком, холодно оценивая любую ситуацию и отыскивая выход, всегда верный выход. Поэтому однажды мой хозяин решил лишить ее свободы мыслей, он не успел, точнее я выполнил, но умер раньше. Она лишилась мыслей, лишилась их свободы, они застряли в ее голове, не зная, где отыскать выход... Я умер сам и ее убил, но ее смерть оказалась куда ужаснее...
Ее хозяин больше не виде смысла в бесчувственной и глупой кукле, отказался от нее. Она перестала разговаривать, лишь пекла пироги, да плакала... не знаю, почему плакала, наверно так мысли освобождались, наверно так доказывала себе, что Свободна!..
.Внешность
Она была демоном, но родилась рыжим лучом света. Немного эгоистичным и пусть даже слишком наглым и слишком уверенным в своих силах, но прекрасным и удивительно добрым душой. Она постоянно менялась, хотя и постоянно оставалась одинаковой. На каждый день у нее был новый имидж, но через день он повторялся. Она родилась рыжей, но за двадцать с лишним лет успела побывать и блондинкой и брюнеткой и шатенкой, не забыв испробовать благородный бардовый и легкомысленный зеленый. Левая сторона ее волос была коротко острижена, а справа всегда были длинные гладкие и блестящие локоны, она любила резкий контраст. Тут же она подкручивала волосы, когда надевала фиолетовую атласную безрукавку с зелено-оранжевыми полосатыми чулками, обувала черные балетки, а руки украшала наивными длинными под цвет туфлей перчатками.
На следующий день она выпрямляла прическу, делая ее немного грубой и резкой, обувала тяжелые черные ботинки с крупной шнуровкой на большой подошве поверх прозрачных чулок с рюшками сверху, накидывала рванную маячку с широким вырезом и выбегала на улицу. На следующий день снова появлялись легкие балетки и старомодные перчатки, но лишь всегда короткие черные шорты, которые я бы не назвал, правда, шортами, оставались на ней всегда, как что-то приевшееся сердцу, что-то привычное.
На самом деле она не задумывалась о том, что надевает и зачем, как это смотрится. Она не пыталась выглядеть гламурной или глупой, или стервозной или легкого поведения, она просто делала то, что ей нравилось. Ее тянуло к необычному, и я не удивлялся, когда на роскошный праздник встречал ее все в тех же шортах, снова в прозрачных чулках, но на этот раз в шелковой японской накидке с двумя неряшливыми палочками, вставленными в правую часть прически.
Но мне было бы все равно, какой она была. Пусть даже наденет темный балахон, спрятавшись в нем, пусть накинет слишком открытый и недвусмысленный наряд – все равно, мне главное каждый день видеть ее глаза, глубокие чистые, поблескивающие порой фиолетовым, а иногда синим, нот имеющие определенно зеленый оттенок с примесью рыжего, или даже, наверно, желтого. Я любил эти глаза, любил эту худую талию, но истинно женские сильные ноги, немного с пушком, но такие мягкие, такие гладкие... Любил эту светлую кожу, цвета мандариновой корки с обратной стороны... любил, любил, любил....

.особенности
легкомысленна, умна, весела, добра. но никогда не говорит о том, что ее не интересует, молчит, когда нужно кричать, кричит когда нужно молчать, смеется там, где не следовало бы, плачет там, где отовсюду льется смех. Ныряет в воду и всегда ударяется спиной, а потом долго смеется... всегда делает ошибки, хотя и знает верный ответ. Дважды два всегда будет двадцать девять, не потому, что не знает, а потому, что хочется... Хотя сейчас она изменилась, она все больше молчит и все больше плачет.. наверно теперь и вовсе забыла про смех
.привычки
любит готовить пироги.. как бы то ни было - готовить пироги, с чем-то не знаю с чем...
.деятельность
готовит пироги... ищет хозяина

.ваш любимый шоколад
шоколад - это дело тонкое... он всегда был предметом роскоши и немножко богатства. Его ели только благородные люди, имеющие за плечами огромные семейные древа. Короли, Герцоги, графы... Я люблю шоколад, как немного частичку радости. Совсем чуть-чуть короткой улыбки, яркого вкуса, таянья на языке... Я люблю любой шоколад, лишь бы есть его всегда, не оставляя привычки даже на несколько дней. Пусть это будет молочный с цельным миндалем, или черный с лесным орехом, или пусть даже белый - но шоколад.. шоколад...
.связь с вами
456524504
http://vkontakte.ru/id3923008?20960 - я в контакте
.опыт игры
недолгий но достаточный для этого
.пароль
принят
.пробный пост
...в тот день взошло солнце... Оно взошло впервые и если бы было возможно, я бы сказала, что оно восходило весь день... Восходило постоянно, сияло и слепило глаза с такой силой, что слезы одна за другой опадали на дощетчатый пол, растворяясь в тумане... но когда эти слезы текли по щекам я не чувствовала боли, не ощущала того непонятного острого колющего чувства.. все было наоборот.. они стекали вниз, а лицо горело и было тепло, удивительно тепло и даже чуть-чуть, совсем чуть-чуть жарко.. я тогда была счастлива.. действительно счастлива..
...в тот вечер солнце село, но оно больше не всходило и рассвет закончился закатом, только это уже был не круг а расплавленное с одной стороны кольцо. Обрыв - конец. Нет никакой возможности восстановить золотую оправу и снова пойти по кругу - восход, закат, восход, закат, черная полоса, белая, черная, белая... Нет такого инструмента который бы помог вернуть все к жизни - круг оборвался и уже ничего не скажешь.
Он тогда поцеловал так сладко.. он наверно понимал что все кончено, что жизнь напрасна или точнее ему она больше не нужна. Ну а я.. а я не смогла нажать на курок, просо не знала, к чему это приведет - не понимала, что подарила жизнь бестии.. урагану который снесет весь мир, облезнется и исчезнет..  а потом. потом я..

Нет! опять эти мысли! Они приходят каждый раз когда я закрываю глаза, ложась на твердую перину кровати, когда рука падает вниз, создавая рисунки пальцем на пыльном полу.. А рядом лежит все тот же Мишка, внутри которого вторая рука рыщет в поисках небольшого пакетика с белым порошком, воссоздающего картину идеальной жизни. Становится так весело...
О черт! Где он..?
В этот раз пакетика там не окозалось, кроме мягких паралоновых кусков, я не нашла ничего.. Это действительно странно... Я встала и ринулась на кухню, где поломанная дверь неприятно скрипнула, пропуская меня в другую комнату. Но не успела я дойти до собственного буфета, как послышался стук. Подозрительный взгляд - Кто бы это мог быть? Я достала с полки черную пушку, аккуратно спрятав руки за спину. Вон там - сдругой стороны двери меня ожидает неизвестный.. судорожно вспоминая должен ли кто-нибудь ко мне прийти, я решилсь подать голос
- Кто там?
ответа не последовало. Я сделала глубокий вдох и отворила дверь, но тут прямо на меня упало чье-то окровавленное тело. Боже девушка! едва  живая!!!
- Что с вами?! Что с вами, черт побери?!
Я взяла девушку под руки, предварительно откинув подальше мешавшую пушку.. Черт, что же за день сегодня такой? Чувствую себя чертовой мещанкой! - думала я перетаскивая девицу на диван